Зачастую, общаясь с искренними романтиками панславянской геополитики, приходится сталкиваться с вопиющим непониманием славянской же действительности. Многим романтичным славянистам невдомёк, что идеи братства-единства в среде балканских славян воспринимаются с сарказмом. В течении всего ХХ века балканские славяне весьма плодотворно занимались взаимным истреблением. Отсутствие реального объединяющего стержня наиболее ярко проявилось даже не в межславянской бойне в горах Боснии во время двух Гражданских войн (1941-44 и 1992-95гг), но во взаимоотношениях между прогермански воспитанной Болгарией и профранцузски воспитанной Сербией. Кульминация сербско-болгарского конфликта приходится на 1913 год. Именно тогда между православными славянскими государствами разразилась братоубийственная война, навсегда разведшая сербов и болгар в различные военно-политические союзы. Яблоком раздора послужила Македония.
Македония лежит к востоку от Албании и кроме нее граничит с Сербией, Болгарией и Грецией. Смешение национальностей и вероисповеданий, а также принадлежность края в разное время разным государствам давали повод соседям предъявлять права на эти территории.
Первоначально край являлся частью империи Александра Македонского, по праву считавшейся предшественницей нынешней Греции. И именно с этим царством греки связывают пик своего величия. Кстати, когда Македония вышла из состава Югославии, Греция официально опротестовала название страны, поэтому на НАТОвских картах гос.образование нарицается аббревиатурой F.Y.R.M. (Former Yugoslavian Republic of Macedonia - Бывшая Югославская Республика Македония).
В VII по Р.Х. Македонию, входившую тогда в состав Византии, заселили славяне. Славяне-македонцы близкие родственники болгарам и сербам. В культуре ощущается греческий привкус, однако как «народ» македонцев мало кто воспринимает. Сербы считают жителей Македонии "оболгаренными сербами", а болгары, соответственно, наоборот. В этой связи небезынтересны рассуждения одного из деятелей македонского национального движения начала XX века Дмитрия Чуповского.
Прежде всего, он отмечал, что при искусственном создании в ХIХв. сербского литературного языка не были учтены некоторые из основных диалектов, поэтому он не удовлетворял их носителей. Точно та же ситуация и в Болгарии: болгары, формировали литературный язык по принципу «лишь бы отличаться от сербов». Исходя из этого, Чуповский делает вывод о том, что такой односторонний подход способствовал разделению славян Балканского полуострова на два лагеря (сербский и болгарский), которые враждуют между собой на поистине "языческой" почве. А если бы при образовании того или иного литературного языка был возведён в эту степень и один из центральнобалканских говоров, то фиксация македонского языка позволила бы избежать антагонизма между южными славянами и соединить их в одном духовном пространстве.
Вместо этого реформатор сербской культуры Вук Караджич вбивает клин между сербским литературным языком и остальными языками православных славян. Вук посягнул на азбуку, составленную равноапостольными Мефодием и Кириллом. Из азбуки были выброшены одни буквы и внесены другие, причём нововведения эти были совершены по принципу "лишь бы не так, как у болгар". Реформация проводилась именно тогда, когда на Балканах разгоралось освободительное движение против ига Османов. Никто из "просвещённых" европейцев, инструктировавших перестройщиков, не был заинтересован в создании мощного православного царства южных славян. Убедившись в том, что турки не удержат православных славян в повиновении, европейские эмиссары стали разжигать страсти "малых национализмов".
В Болгарии агитаторы, умело возбудив в церковных кругах антигреческие настроения (болгарские приходы находились в юрисдикции Константинопольского Патриархата), предлагали в качестве альтернативы... унию с Римом!
Поразительно! Ещё не успели толком улежаться могилы 200 тысяч русских воинов, погибших в войне 1877-78 гг. при освобождении "братушек от турка", как с Запада налетели "евангелизаторы", норовившие интегрировать болгар туда, куда следует. И если об интеграции в "общеевропу" тогда речь ещё не шла, то благодаря "малым национализмам" и сербы, и болгары были надёжно "застрахованы" от самой возможности создания южнославянской православной империи.
Что же касается сербско-болгарских отношений, то есть такая горькая шутка:
"Сербия, Болгария и Россия представляют собою разомкнутый любовный треугольник. Сербия любит Россию; Россия -Болгарию; а Болгария - Германию. Любит ли кто-либо Сербию? Трудно сказать. Ясно одно: ни Германия, ни, тем более, Болгария - Сербию не любят".
Камнем преткновения стала Македония. Три великих балканских народа: сербы, греки и болгары считали этот край своей окраиной. Именно македонский вопрос превратил победоносных в I-й Балканской войне (1912) союзников в кровных врагов.
Вкратце предыстория конфликта такова.
От Сан-Стефано до Берлина
3 марта (н.ст.) 1878 г. между Россией и Турцией был подписан Сан-Стефанский мирный договор, завершивший русско-турецкую войну. Главным итогом войны было появление на Балканах нового государства - Болгарского княжества. Границы княжества охватывали пространство от Дуная до побережья Эгейского моря и от Чёрного моря до Охридского озера. Македония входила в состав "санстефанской Болгарии" целиком.
Условия договора, ставшего выдающимся успехом российской дипломатии, вызвали протест Англии и Австро-Венгрии. Британский флот заранее вышел в Мраморное море для защиты Константинополя. Угроза новой войны с коалицией европейских держав, как в 1854-56 гг., вынудила Петербург пересмотреть договор. Для этого в июне того же 1878 года в Берлине был созван международный конгресс для пересмотра условий мира. Берлинский трактат изменил условия Сан-Стефанского договора в ущерб интересам южнославянских народов и России. Главный удар был нанесён по Болгарии. Территория княжества сокращалась ВТРОЕ. Македонию решили оставить в руках султана. Пусть будет приманкой для сербов и греков.
Границы, установленные согласно Берлинскому трактату, вопиюще циничны. Австро-Венгерия оккупирует населённую сербами Боснию и Герцеговину, а за это сербы получили "компенсацию" - полосу западноболгарской земли шириной около 20 и протяжённостью около ста километров. Примерно такой же по площади кусочек южной Добруджи был "откушен" от Болгарии в пользу Румынии.
Итоги конгресса вызвали недовольство русского общества, воспринявшего их как национальное унижение. Сильным было и раздражение против инициатора конгресса - Германии, которую раньше считали верным союзником. Берлинский конгресс положил начало новой расстановке сил в Европе. Он усилил австро-германский союз, в котором уже не было места России. Её давней ориентации на Германию пришёл конец.
В прах развеялись мечты об объединении славян в единый союз во главе с Российской империей. Отныне Балканы становятся полем жестокого противостояния России - но уже не с Востоком, а с Западом. "Пороховой погреб Европы" снабжается безотказным взрывным механизмом системы "Малый Национализм".
Родословная албанского вопроса
В то время как Россия пыталась освободить балканских христиан от владычества турок, Великобритания целенаправленно превращала Османскую империю в свой сырьевой придаток. Делалось это почти так же просто, как и сейчас: вначале выделяются кредиты, потом "включается счётчик", в конце концов, в качестве процентов, приходится расплачиваться природными ископаемыми. Государство попадает в кабалу без единого выстрела.
Как известно, Коран запрещает ростовщичество. Мусульмане не были готовы к тому, что с ними проделали банкиры. Возмущённые дьявольской изобретательностью финансистов, живущих в формально христианских землях Запада, правоверные обрушивают свой гнев на всех тех, кто противится установлению Шариата - Богооткровенного Закона Справедливости. Достаётся тем, кто оказывается поблизости.
В том же 1878 году наряду со Сан-Стефанским договором и Берлинским конгрессом происходит ещё одно эпохальное событие - Призренская Лига. На повестке дня - Албанский вопрос (см. статью «Албанский вопрос»). Сегодня Призренскую Лигу пытаются трактовать в категориях либеральых клише - как решающий шаг к становлению албанского национального самосознания, идеи независимой Албании. Однако если изучить этот документ, то окажется, что ни в одном из пунктов Устава не упоминаются такие понятия как Албания и албанец. Политические субъекты Лиги - мусульмане. (Завершающий пункт Устава предупреждает, что выход из Лиги воспринимается как вероотступничество). Следовательно, цели Лиги нельзя назвать национально-освободительными. Речь идёт об объединении пан-исламского характера.
Это была попытка Турции, разыграв "албанскую карту", спровоцировать комбинацию, которая в упрощённом варианте выглядит так: албанцы выплёскивают свою энергию на сербов. Сербы отвечают. Мусульмане, дабы не лишиться того положения, которое им обеспечивает турецкое государство будут вынуждены сблокироваться на принципах пан-тюркизма, что будет способствовать укреплению позиций Порты в европейской части империи.
Австро-Венгрии тоже выгодна Лига - ибо действия албанцев привели к невозможности сербско-албанского союза ни в каких комбинациях. Недопущение в Македонию претендующих на эти земли болгар и греков, а сербов в долины Косова поля и Метохии выгодно Вене. Турки всё равно не удержат эти земли, а албанцы способны спровоцировать неразбериху такого накала, что потребуются "миротворцы". Ими, по замыслу режиссёров, должны стать солдаты Австро-Венгрии.
Репетиция взрыва
Репетиция была проведена в сентябре 1885г., когда в искусственно созданном на юге Болгарии административном образовании - Восточной Румелии - вспыхнуло восстание, ставившее своей целью воссоединение искусственно разделённого болгарского народа.
Русская дипломатия настороженно отнеслась к происходящему, поскольку после правительственного переворота, осуществлённого болгарским князем, "вектор" общеболгарской политики целиком определялся симпатиями этого честолюбивого человека. Князь Баттенберг, сын генерала австрийской службы, мечтал об авторитаризме. Его амбиции сдерживались правительством. Удобный момент для удара по конституции настал весной 1881 года - после цареубийства, совершенного в России.
Князь, мечтавший, чтобы Народное собрание Болгарии голосовало "как рота солдат" оставался по сути прусским офицером. Стоит ли удивляться тому, что вверенный Баттенбергу округ, простите, - государство превратилось в форпост австро-германского военно-политического организма. Наиболее ярко проявилось это в том, что железнодорожное строительство в княжестве отвечало интересам "Восточного экспресса".
Дабы приобрести популярность в народе, инородный болгарам князь оказывает поддержку движению за воссоединение разделённого болгарского народа.
Российская дипломатия оказывается в двусмысленном положении. С одной стороны, поддержав болгар, Россия нарвётся на столкновение с Великобританией, причём кровью своих солдат Россия просто оплатит упрочнение проавстрийс-кого княжества; с другой стороны, если бы у турок хватало пороху всерьёз взяться за болгар, а Россия останется в стороне, то германофильство, насаждаемое новой болгарской буржуазией, укоренилось бы в общественном мнении.
Цуцванг. Каждый ход ухудшает партию.
Английские дипломаты ранее систематически отстаивали целостность Османской империи и проявляли враждебность идее воссоединения Болгарии. Но ухудшение отношений между двором Романовых и Батенбергом толкнуло Форин оффис на поддержку объединительной акции князя. В Лондоне рассчитывали таким образом вызвать отчуждение Болгарии от России и ослабить позиции Петербурга на Балканах.
Воссоединение было и формальным нарушением Берлинского трактата. Русская дипломатия выступала за укрепление всеболгарских связей, однако проа-встрийская линия князя не позволяла вполне поддержать объединение. Правительство отозвало русских офицеров из Болгарии, продемонстрировав свою непричастность к разворачивающимся событиям.
Тем временем (1885г.) сербский краль Милан Обренович (превратившийся из князя в короля именно благодаря Вене) вторгается в пределы Болгарии, заявив при этом, что воссоединение болгар нарушает равновесие на Балканах. Обренович решил воспользоваться тем, что болгарские войска были сосредоточены на границе с Турцией, однако подоспевшие войска одержали победу над войском Милана. Перейдя в контрнаступление, болгарская армия устремилась в направлении Белграда. В этот момент Вена в ультимативной форме потребовала прекращения боевых действий, и в Бухаресте был подписан мирный договор. Договор состоял из одной статьи: между Сербией и Болгарией восстанавливается мир.
На самом же деле между двумя славянскими народами, исповедующими православие, пролегла трещина, которой суждено будет превратиться в пропасть.
Международное значение объединённой Болгарии резко выросло и это привело к активизации разнонаправленных политических сил внутри княжества. Значительная часть болгарских финансистов была издавна связана с торговыми домами Европы и добивалась соответствующей внешнеполитической ориентации страны. Ядро этой группировки составляли нувориши, сорвавшие куш на армейских поставках и грабеже имущества бежавших мусульман. Под флагом укрепления национального самосознания они разжигали среди офицеров и мелкой буржуазии русофобские настроения.
В народ эти настроения проникали слабо. Сторонники прорусской ориентации попытались совершить переворот, однако успехом это начинание не увенчалось. В результате контрпереворота к власти пришли сторонники прозападной ориентации во главе со Стефаном Стамболовым, который в отсутствие князя стал регентом. Годы правления Стамболова ознаменованы активным и неприкрытым русофобством. За решётку были отправлены не только прорусски ориентированные политики,но и епископы православной церкви и даже герои народно-освободительной борьбы.
В ноябре 1886 г. последовал разрыв дипломатических отношений с Петербургом.
Стамболов спешно подыскивал для Болгарии князя. Одно время он предлагал болгарский престол даже султану. В конце концов выбор пал на австрийского офицера, потомственного немецкого аристократа, 26-летнего Фердинанда Кобургского.
Итак, к концу ХIХв. на Балканах существовало два настроенных враждебно друг к другу государства, населённых православными славянами. Болгария, за освобождение которой Россия заплатила жизнью 200 тысяч своих сынов, стала форпостом антирусской активности тех, кто помнил завет о разделении и властвовании. Зато дети Балкан позабыли о том, что латиняне, в отличие от мусульман, не ограничиваются коварством и жестокостью. Властелин из Европы стремится закабалить душу. И речь идёт не о насильственном окатоличивании, а о том, что бывшие вассалы султана были перевоспитаны в духе буржуазного национализма. И отравлены страстью к наживе. Преимущественно, за счёт ближнего.
Австрийский офицер становится болгарским царем
В 1908 г. младотурки предпринимают попытку спасти страну. В ответ на это Австрия наносит "двойной удар". Во-первых, благословляет князя Фердинанда соделаться царём болгар - тем самым ликвидируются формальные остатки вассальной зависимости болгар от турок. Во вторых, аннексируются области Боснии и Герцеговины, ранее лишь оккупированные на тридцатилетний срок.
Провозглашение независимости Болгарии было нарушением политической системы, порождённой Берлинским конгрессом, и в столицах некоторых держав оно было воспринято сдержанно. Турция потребовала от Болгарии огромной денежной компенсации за конфискованную железную дорогу в южной Болгарии, которая ранее принадлежала Турции.
В этой ситуации на помощь пришла Россия. В результате переговоров были подписаны соглашения, по которым царское правительство взяло на себя обязательство учесть требуемую турками сумму в счёт погашения турецких долгов России (связанных с окончанием войны 1877-78гг.). Болгария обязалась постепенно внести в казну России (с рассрочкой на 75 лет) сумму, составлявшую 12,5% от первоначально затребованной Портой компенсации. Фактически же никто не платил.
Интересная получилась история: турки дорогу выстроили; болгары её захватили; Россия за это расплатилась; а вот воспользовались дорогой "большие друзья славянства" - австро-германский союз.
Первый гвоздь в гроб Европы
Перейдя от оккупации к аннексии Боснии-Герцеговины, Австрия направила свою активность на полное подчинение Сербии. После всего содеянного это воспринималось уже как открытый вызов России. Причём именно германский щит позволил Вене беспрепятственно попирать международные акты и нормы. Европейское общественное мнение отнеслось враждебно к образу действий австрийской дипломатии, видя в нём угрозу устоям европейского мира. Впрочем, поддержать неприкосновенность упомянутых устоев силой оружия охотников не нашлось.
Нет нужды перечислять все те причины, по которым Россия не могла тогда принять вызова. Важно отметить иное:
скормив Австро-Венгрии плохо перевариваемый кусок "естественной Сербии" -область Боснии и Герцеговины, - "международное сообщество" спаяло немцев Австрии с немцами Германии в "дружбе против всех". И это стало залогом того, что неминуемая война примет столь разрушительный размах, что от традиционной Европы не останется и следа. Аннексия Боснии-Герцеговины стала первым гвоздём в гроб тогда ещё христианской Европы.
Национальное унижение России 1908-09 гг. (когда пришлось молча смириться с агрессией австрийцев по отношению к сербам) объяснялось не только трудностью задачи противостояния против австро-германского союза, но и отказом Англии поддерживать Россию. Между тем образ мыслей, характерный для российского общественного мнения, реально не соответствовал славянской же действительности на Балканах и международному положению того периода. В этих условиях проведение министром иностранных дел англофилом Извольским антиавстрийской политики грозило России самыми неожиданными сюрпризами. Североатлантическим представителям Антанты было наплевать на балканских христиан. Но евразийский коридор Берлин-Багдад вкупе с нарастающей мощью германского флота всерьёз настораживали "олигархов" США, Англии и Франции. Для расправы над австро-германской глыбой можно использовать и Россию.
Немцы отдавали себе отчёт в том, к чему может привести мировая война, спровоцированная русско-австрийским столкновением. Но у Германской политики были свои счёты с Францией и Англией. А с 1906г. король Англии Эдуард VII ввёл Россию в сеть своей сложной политики "обложить немцев". И две различные линии антагонизма: русско-австро-балканского и германо-англо-азиатского скрестились.
Впоследствии позиция Германии станет достаточно внятной. Если в разгар Первой Балканской войны Вильгельм фактически одёргивал венскую дипломатию, то окончательная победа в Балканских войнах Сербии - и шире, славянства - на Балканах нарушила равновесие. Психология Вильгельма серьёзным образом изменилась: "Довольно! Царь не хочет и не может ничего сделать, чтобы изменить положение. Русско-прусское отношение раз навсегда мертво. Мы стали врагами". По мысли кайзера "равновесие" должно быть восстановлено победой "германства" над "славянством".
Балканское согласие
Вспыхнувшая осенью 1911 г. итало-турецкая война в очередной раз продемонстрировала ветхость османов и послужила толчком к переговорам правительств балканских стран о единстве действий. Сербия, Болгария, Греция и Черногория договаривались о том, чтобы совместными усилиями изгнать турок с Балкан. Наибольшую активность проявила болгарская дипломатия. Существо болгаро-сербского договора предусматривало совместное выступление против Турции и в случае успеха последующий раздел балканских владений султана.
В частности, Болгария в случае победоносного исхода войны должна была получить ряд территорий, в т.ч. значительную часть Македонии к юго-востоку от линии Крива Паланка - Охрид (позднее она получила в литературе название "бесспорной зоны"). Судьбу же районов Македонии, расположенных к северо-западу от названной линии, в случае разногласий между Сербией и Болгарией решено было определить с помощью арбитража императора России Николая II. Болгаро-греческий договор не содержал в себе ответа на вопрос о судьбе территорий. Стороны не смогли договориться.
Военные действия между Балканским Согласием и Турцией открылись выступлением Черногории. Девятью днями позже в войну вступили остальные союзники. События развивались с необычайной быстротой. К концу октября турки были разбиты наголову.
Головокружительные успехи Балканских союзников произвели ошеломляющее впечатление на всю Европу. Причём враги балканцев даже не смогли скрыть своего разочарования, тем более что разгром союзников ими учитывался наперёд, как фактор при составлении политических расчётов на ближайшее будущее. С победами болгар ещё кое-как мирились в Вене, где надеялись на то, что присутствие на Софийском престоле сына австрийского офицера повернёт успех славян на службу германцам, но торжество сербских войск, проявивших блестящую боеспособность, спутало все карты Венскому генштабу.
Эта победа обострила опасности, вытекавшие из нового положения вещей в регионе. Всем было ясно, что говорить с победителями тем же языком, которым говорили с ними, когда ещё не обнаружилась безнадёжная слабость турок и их собственная сила, уже невозможно. Надо было изыскивать новые формулы, отвечающие требованиям положения, созданного событием, которое сопоставимо по своему значению со сражением на Косовом поле в 1389 г.
Поработители христианских народов Балкан были разбиты и сила их безвозвратно сломлена, но нельзя было упускать из виду того, что враги славянства, озадаченные и раздражённые непредвиденными результатами войны, не преминут приложить все усилия, чтобы вырвать из рук победителей плоды их победы.
И тут, как всегда, в наиболее тяжелом положении оказалась Сербия, над которой непрестанно висел Дамоклов меч австрийского вторжения. Успехи Сербии, как бы они ни были сами по себе неприятны австрийцам, не давали им ещё повода к желанному вмешательству. Но таковой не замедлил явиться в связи с политическими последствиями, которые, естественно вытекали из сербских побед.
Яблоко раздора
Пока союзники стояли лицом к лицу с общим врагом и напрягали свои усилия к одолению его, договор служил порукою их союзнической верности. Но боевой период войны оказался неожиданно кратким для самих союзников. Бои были жестокими, но немногочисленными и, в общем, победа далась им сравнительно легко. С ней вместе наступила пора недоразумений и раздоров, грозивших превратить вчерашних союзников в завтрашних врагов и свести на нет результаты достигнутых ими сообща успехов.
Этнографически трудноразграничиваемая Македония обратилась в яблоко раздора. Установленное союзным договором размежевание, сделанное на скорую руку, оказалось неудовлетворительным, не отвечая более ожиданиям ни одной из договаривающихся сторон. В особенности были им недовольны сербы, деятельное участие которых в боевых операциях в восточной Македонии значительно превысило их предварительные расчёты. Правда, болгарам достался наиболее тяжёлый участок борьбы - Фракия, но сербы оказали существенную помощь болгарской армии во время осады Адрианополя, поэтому горячему сербскому принцу Александру казалось теперь уже недостаточным ограничиваться предварительно оговоренной территориальной добычей.
Новообразованные границы представляли собою разграничение зон оккупации. Положение усложнялось ещё недоразумением, возникшим одновременно между Болгарией и Грецией из-за вопроса об обладании Салониками, которые греческие войска успели, к великой досаде болгар, занять в ту минуту, когда болгарские войска собирались туда вступить.
Российская дипломатия употребила все усилия, чтобы не дать распре превратиться в разрыв, а, тем более, в открытое столкновение, которое было бы равносильно политической катастрофе и растворило бы настежь двери враждебным проискам Венского кабинета. В такой атмосфере император Николай II решился обратиться лично к Царю Болгарии и Королю Сербии с призывом прекратить свои распри, угрожавшие самыми пагубными последствиями для славянства, и отдать решение своего спора в руки Императора России, выступавшего, таким образом, Третейским Судиею.
Министр иностранных дел России Сазонов опасался того, что окружённый агентами австрийского генштаба Царь Болгарский Фердинанд и подзуживаемый франкмасонами Сербский Королевич Александр - оба упоённые блестящими победами - могут проявить строптивость, которая в данной ситуации может перерасти в громкий скандал. Нет нужды напоминать, как чаем был этот скандал европейскими ростовщиками и их големами, отравленными большевистской и леволиберальной идеологией.
Когда текст личного призыва Государя стал известен за рубежом, он произвёл чрезвычайно сильное впечатление. Даже враги славянства не могли не отметить бескорыстия и искренности, которыми звучало это воззвание.
Ответ на такой призыв должен был бы быть один - передача спора в руки России и безусловное подчинение её решениям. Первым из славянских Государей на него откликнулся Царь Болгарский в ответной телеграмме. Ответ Сербского Короля был менее внятным в смысле согласия на требование Императора отдать балканский спор на свой суд.
Тем не менее, оценивая оба ответа, не следует забывать того, что фактическим ответом болгарского монарха на миротворчество Николая было то, что 13 июня 1913г. болгарские войска совершили нападение на сербские аванпосты, и началась II Балканская война. Война, которая велась уже не против общего врага, а между собой.
Поддерживая Фердинанда, Венская дипломатия надеялась наверстать потерянное и сразу отыграться после первого крупного проигрыша. События показали ошибочность расчётов австрийского генштаба. Ненавистная европейцам Сербия снова вышла победительницей из вторичного испытания и своими победами над Болгарией значительно приблизилась к осуществлению Великосербского идеала (собирание всех земель, населённых сербами в одно православное государство).
Если I Балканская война была весьма непродолжительной, то вторая протекала гораздо быстрее. Казалось, что никогда ещё кара не следовала так быстро за преступлением. Войско Фердинанда было разгромлено менее чем за месяц. Только немедленное прекращение военных действий могло спасти Болгарию, поскольку, воспользовавшись паникой, царившей в Софии, в глубь страны продвигались румыны, а турки беспрепятственно вернулись во Фракию.
10 августа 1913 г. был подписан Бухарестский договор, по которому Болгарии пришлось заплатить по счетам как своих бывших союзников, так и Румынии, которая, не ведя войны, а ограничившись занятием без боя части Болгарии, вышла из этого предприятия с весьма существенной земельной прирезкой.
Бухарестский мир был только пластырем, налепленным на незалеченные язвы, которым было суждено вскрыться не долее, чем через год. Для амбиций Австро-Венгрии этот мир означал тяжёлое нравственное поражение, благодаря вторичному, в течение одного года, успеху Сербии. Существование этого государства на самых границах лоскутной империи Габсбургов было несовместимо с видами Вены.
Для Болгарии мир означал крушение честолюбивой мечты Фердинанда о создании болгарского Царства Трёх Морей (Чёрного, Мраморного и Адриатического). Горечь обманутых надежд и затаённая злоба против тех, кого назначили виновниками разочарования, поставили судьбы болгарской политики в тесную связь с Венским кабинетом, как это наглядно показал 1914 год.
Македонская обида трижды - во время обеих Мировых войн и под час НАТОвских бомбардировок - толкала Болгарию в антисербский лагерь, увлекая болгар антирусскими мероприятия.
Тогда как в Македонии...
Когда сербское войско освободило Старую Сербию, то нашли землю, в которой буквально каждый камень был пропитан ощущением былого сербского величия, однако среди этих камней - помнящих великое сербо-греческое царство, пышные процессии и героические схватки - жили люди, которые, перенеся многовековое угнетение, стали национально безликими. Это население просило лишь одного: дайте нам покоя, чтобы мы могли быть уверенными в завтрашнем дне, чтобы мы могли просто выращивать хлеб и виноград и пасти своих овец.
Пишет Арчибальд Райс, швейцарский доброволец, искренний сербофил: «Любая нация, в рамках которой жители Македонии обрели бы стабильность, могла бы ассимилировать эту популяцию - будь этот благодетель хоть китайцами. К счастью, их освободили братья. Войско решило свою задачу целиком и полностью. Остальное было обязанностью власти: политики и депутаты должны были выполнить свою задачу - ренационализировать этих вновь обретённых братьев, забывших о своих корнях.
Что же нужно было предпринять? От властей требовалось просто обеспечить край мудрым управлением, осуществляемым наилучшими чиновниками. Чиновники должны были всего-навсего олицетворять всё прекрасное и объединяющее в этой общей отчизне.
Что же вместо всего этого сделали политики? Нечто прямо противоположное. Они и не пытались из македонцев сделать сербов или югословенов, но старались сделать их приверженцами той или иной политической партии. Взваливали на плечи людей, которые мечтали лишь о мире, этикетки радикалов, демократов и т.д. В землю, что должна была быть святой, принесли мерзость межпартийных склок. Но македонцы очень быстро раскусили игру партийных политиков, игру грязную и нелепую для тех, кто привык жить естественной жизнью. В конце концов, презрение к политикам проецировалось на тот народ, чьими детьми были эти партийцы. И вместо того, чтобы собирать население вокруг национального флага в некоем "народном доме", партийные функционеры понастроили помпезных зданий "Радикального" или "Демократического клуба", а значит, принесли на эту искупленную землю не единство, а расколы...»
Всё это настроило жителей Македонии против сербов, и вынудило их дистанцироваться от сербства. Нужно ли удивляться тому, что люди из Старой Сербии не любили Югославии? Они были близки к тому, чтобы стать частью сербства, когда вкусили болгарской оккупации во время I Мировой, но партийцы всё испортили. В Королевстве Южных Славян тогда осуществлялся план созидания "политической нации" по французскому типу - единство языка в рамках политических границ. На смену идентификации по вероисповеданию должна была придти идентификация политическая - "югословены такой-то партии". В "югословены" определяли всех тех, кто пользовался сербско-хорватским языком.
Если для жителей Хорватии (говоривших на государственном языке) воплощением протеста против этой утопической затеи стало консервативно-католическое движение усташей, то жители Македонии просто отторгли литературный общеюгославский язык - как воплощение безобразия.
Болгарская пропаганда очаровала македонцев лозунгами об автономии - в результате антисербски настроенная Болгария приобретает мощную "пятую колонну".
После того, как Карадьжорджевич присвоил себе Славянскую Македонию целиком, македонский вопрос вышел на международную арену. Болгарская пропаганда снискала симпатии в Англии, США и даже во Франции. Но разразилась I Мировая, в которой Болгария была в лагере, неприятельском по отношению к Антанте, После победы Нейский мир вновь присоединяет Сербскому Королевству Старую Сербию. Союзники - из соображений пристойности - не могли поступить иначе.
Было решено, что македонский вопрос более не актуален. Однако пообещали контролировать ситуацию - дабы при первом же сигнале тревоги выставить вопрос Македонии на повестку дня. При желании, десяти лет было достаточно, чтобы ассимилировать македонцев и закрыть вопрос естественным образом. Этого не произошло.
В конце концов, западноевропейские болгарофилы выступили со следующей декларацией: "На протяжении десятилетия сербы показали, что они не способны ассимилировать македонских жителей, о которых они твердят, что македонцы - это оболгаренные сербы. Но то, что македонцы отказываются признавать сербско-хорватский язык своим, доказывает, что население Македонии несербское. А раз так, то пусть Сербия вернёт эту землю тем, кто македонцам настоящие братья. Верните их Болгарии".
Жители Старой Сербии не стали сербами. Не стали они и югословенами. Именно в Македонии наиболее вопиюще проявилась утопичность идеи "политической нации". Демократы и либералы не пустили этих крестьян в общесербский культурный дом. Не дали им собраться вокруг православного храма, но пытались сгрудить вокруг партийно-политических лозунгов. Эти-то транспаранты и стали той стеной, что не пустила жителей Македонии в сербство, но и не удержала и не увлекла социальными идеями. Всё решалось очень просто. Эти люди стали ощущать себя македонцами. Стараниями партийных политиков была снова утеряна земля древнесербской культуры. Утеряно то, что возвращено было кровью лучших сынов сербства.
Послесловие: Албанский вопрос в Македонии
В Македонии албанцы составляют до 35% от общего населения. В процессах отделения республики от Югославии они сыграли значительную роль. Они поддержали партию, которая привела Македонию к независимости. Такой "союз" был основан на антисербских настроениях македонцев-славян и албанцев.
Теперь албанцы требуют возвращения долга. Вообще же, в славяно-албанских отношениях в Македонии есть одна особенность. Славянское население этого государства не имеет устоявшегося и определённого самоопределения и оно оспаривается соседними государствами. Это ставит перед правящей элитой проблему определения своего места в новой иерархии Балкан. Проблема по идее должна решатся, во-первых: в укреплении имиджа "незалежности", а во-вторых: в нейтрализации внутренних и внешних угроз.
Как внутренние угрозы рассматриваются претензии албанцев на предоставление автономии - вплоть до отделения и воссоединения с Великой Албанией. Естественно, что власти пытаются блокировать любые действия, которые могут восприниматься как сепаратизм. Албанцы - соответственно - воспринимают это как нарушение "прав человека". Албанское население Македонии не желает оценивать себя как "нацменьшинство", ибо рассматривает себя частью единого народа шиптарей и в этом отношении психологически находится в преимущественном положении по сравнению со славянами Македонии, которым ещё нужно как-то доказать свою культурную самодостаточность. Ведь македонцы не хотят себя признавать ни болгарами, ни сербами… А в утверждении своей самоидентификации приходится опираться на "общечеловеков".
Казалось бы, естественным союзником Македонии в борьбе против албанского сепаратизма должна быть раздираемая "общечеловеками" Югославия, но ведь именно "удерживание дистанции от сербской культуры" прописывается экспертами из международных структур в качестве стимулятора для формирования собственно македонской идентичности. Да и НАТОвцы могут не одобрить такого развития событий - как никак "общечеловечивание Македонии" было проведено за счёт превращения края в НАТОвский полигон - на котором осуществлялась непосредственная подготовка к оккупации Косова и Метохии.
Что же в итоге вышло?
С одной стороны именно благодаря албанским голосам Македония отделилась от Югославии, но с другой стороны - именно "дружба против внутреннего врага" (т.е. шиптарей) прописывается как склеивающее средство всех славян этого края в единый конгломерат "македонства". Несложно догадаться: как же на это отреагировали албанцы. Право наций на самоопределение штука обоюдоострая.
